Наш спецпроект посвящен изучению изменений прав дам в различные периоды истории нашей страны. Обсуждая таковой серьёзный вопрос, нереально сказать о дамах вообще — представительницы различных социальных классов в один период времени имели возможность иметь совсем разный набор прав и свобод. броским доказательством этому тезису помогает феодальный период. О неравноправии дворянок и крестьянок в допетровской Руси говорит в пятом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, народный депутат первого созыва Александр Минжуренко.
Пересматривая правовое положение дам России в феодальный период, приходится постоянно делать поправки и оговорки о социальном статусе каждого конкретного предмета изучения. Разделение прав по социальному показателю ощущалась более выпукло, чем при разделении субъектов права по гендерному показателю.
В светском законодательстве, пожалуй, эти различия не проступали так рельефно, как в случае учета и всех остальных норм: простого права, норм морали, религиозных норм. В противном случае говоря, на практике права дамы-крестьянки очень сильно отличались от объема прав боярыни либо дворянки, не смотря на то, что в законах мы такого уж принципиального отличия можем и не найти.
Но и тут были значительные отличия, определяемые социальным положением дамы. Возьмем хотя бы наследственное право. Девушке-крестьянке после смерти отца и овдовевшей крестьянке не доставалось в наследство самое основное — земля, а боярыни и боярышни наследовали все имущество в своей вотчине, включая земельные угодья во всем объеме. В будущем они имели возможность вольно владеть, применять и распоряжаться своим недвижимым и движимым имуществом.
В процессе кодификации семейно-имущественного и завещательного права по Соборному уложению 1649 года определялось абсолютное наследственное владение вотчинами не только сыновьями обладателя, но и при их отсутствии дочерями и их детьми.
В этом случае различие разъяснялось тем, что крестьянин, оставивший наследство в виде участка земли, обрабатывал его своим трудом. Следовательно, дама-крестьянка не имела возможности по определению продолжить возделывать этот надел земли, прилагая свой труд, поскольку считалось "не женское это дело". Потому земля и доставалась лишь мужчинам, а не дочери либо жене погибшего.
В случае же отсутствия наследников мужского пола участок земли вообще не переходил родственникам погибшего, а поступал в общинный фонд и делился между мужчинами-однообщинниками. И государство, и общество не могли допустить того, чтобы земельный надел пустовал и не обрабатывался. Так, крестьянская семья теряла землю лишь по той причине, что в ней не было взрослого мужского работника. В этом, очевидно, возможно заметить дискриминацию прав сельских дам.
Мужчина же из боярского сословия свой труд не прилагал конкретно к обработке земли, он занимался лишь управленческой деятельностью. Исходя из этого его дочь либо вдова, в принципе, имели возможность наследовать его угодья, продолжая выполнять функции управления всем хозяйством.
Сложнее было с помещичьими землями. Они так как не принадлежали помещиков, это было условное владение: аристократ получал поместье за службу и на время службы. Поместье, по сути, было видом "жалованья" воина, помогавшего царю. Следовательно, в случае если у помещика был сын, то уже с 1551 года он имел возможность получить это же поместье, но опять-таки на непременном условии службы царю. Ну а вдруг у помещика не было сыновей, то эта земля по логике и по закону не имела возможности перейти дамам. Так, на практике сложилось наследование помещичьих владений только по мужской линии.
При таких условиях у семьи аристократа, сложившего голову на царской службе, не оставалось никаких денег на жизнь, в случае если в ней были лишь дочери. Несправедливость такого положения кидалась в глаза: семья ветерана, геройски погибшего в войне "за веру, царя и Отечество", попадала в нищенское положение.
Поэтому позднее при отсутствии сыновей у погибшего либо погибшего аристократа его матери, жене и дочерям было дана возможность получить пожизненно либо до замужества часть поместья "в прожиток". Это понятие "прожитка" становилось значительным звеном в закреплении прав дам-дворянок на поместье, поскольку прожиток начал выступать одной из форм наследования.
Прожиток содействовал формированию личных прав на недвижимость членов семьи женского пола. Уже в первой половине XVII века законодательно было утверждено личное право на недвижимость в семье за дамами, по которому вдова и женщины распоряжались прожитком в качестве приданого.
Что-то похожее происходило и с фактическими правами вдов купцов. Тут закон повелевал передавать наследуемое имущество, как движимое, так и недвижимое, ближайшему родственнику, несмотря на его пол. Вдова торговца без всяких препятствий и ограничений полноправно вступала в наследство и продолжала новости дело супруга конкретно либо нанимая управляющих.
Но и при жизни мужа у купеческой жены мы обнаруживаем гораздо больший количество прав, чем, пожалуй, у всех других русских дам. Это разъясняется спецификой купеческого торгового дела. Дело в том, что торговцы часто отправлялись в дальние края со своими товарами и караванами, совершали долгие поездки и "хождения за три моря". А в их отсутствие "на хозяйстве" оставалась в большинстве случаев супруга, которая вела торговлю, руководила приказчиками в торговых заведениях, заключала разные сделки, т.е. полноправно приняла участие в коммерческих и производственных мероприятиях.
В период феодальной раздробленности отдельные княжества де-факто управлялись дамами-княгинями. Это могли быть жены князей, отошедших от дел либо пренебрегавших по различным причинам выполнением своих государственных обязанностей, и опекунши малолетних наследников престола. Они фактически присваивали себе княжеские права, принимали политические решения, вели от своего имени переписку и переговоры с другими монархами и имели собственную печать.
В некоторых княжествах под власть дам-княгинь князьями отдавались целые волости, которыми они руководили сами либо через своих "княгининских похабных". В таких волостях княгини господствовали вполне а также вершили суд над поданными.
Но мысль и практика "затворничества" касалась и дам высших классов. Пускай не практически так, как это было у крестьянок, но все же свободное поведение и широкие контакты вне дома или исключались вообще, или были очень ограничены. Так было до Петра I, который, в своей страсти регламентировать всё и вся в стране, вторгся и в деликатную сферу прав дам в обществе. Он обязал аристократов приводить своих жен и дочерей на устраиваемые им увеселительные "ассамблеи". И дамы "заметили свет" и вышли в свет.
В приказном порядке император вводит и нормы женской одежды, скопированные с образцов Западной Европы. Вместо широких сарафанов у русских дам появляются узкие платья, а в их лексикон входит новое слово и понятие — талия.
В 1714 году Петр издал закон о единонаследии, который в первый раз давал право наследовать даме — старшей дочери — земельное имущество, в случае если в семье не было сыновей, остальные же дамы имели возможность делить движимое имущество.
Так, декларированные в светском законодательстве России эры феодализма права дам практически в намного большей мере реализовывались в высших слоях общества. Тут формальное право и практика не расходились так резко, как в случае с дамами-крестьянками, юридические права которых в жизни ограничивались другими социальными нормами: традициями, церковью и сложившимися в патриархальном обществе моральными нормами.
Кое-какие исследователи к таким отрицательным факторам относят и широкое распространение в России византийской литературы, где красной нитью проходила мысль о естественности более низкого положения дамы если сравнивать с мужчиной.
Продолжение читайте на сайте РАПСИ 17 апреля.
